Французские странности — версия №2, расширенная

Текст написан для «Тут и там» — вот тут.

• Тук-тук.
• Кто там?
• Это я, ваш мусорщик.

И такой диалог в нашем французском пригороде происходит повсеместно каждый год за месяц до начала рождественских каникул. Городские мусорщики и пожарные (а иногда к ним присоединяются почтальоны и консьержки) обходят дома и квартиры, раздавая календари на будущий год и надеясь на пожертвования в свою личную копилку со стороны жильцов. Говорят, что эта традиция зародилась ещё во времена Римской империи. Только тогда римляне перед началом нового года дарили друг другу фиги и мёд, не забывая при этом и своего императора попотчевать в знак благодарности за прошлые успехи и с надеждой на будущие. В итоге этот обмен любезностями со временем трансформировался в предпраздничное облагодетельствование представителей государственных служб, и даже французская революция не смогла его искоренить.

Что ж, традиция есть традиция, какой бы странной она нам не казалась. В наш век главная задача местных жителей – отличить фальшивых мусорщиков от настоящих, поскольку снять сливки с этой безобидной в общем-то традиции пытаются разные мошенники, к команде бравых уборщиков мусора не имеющие никакого отношения.

Вот только вчера нагрянул к нам один такой любитель легкой наживы по мелочам. «Здрасьте», – говорит: «Я ваш мусорщик». А я ему отвечаю: «Извиняйте, сударь, опоздали. Ваш коллега уже в прошлую среду приходил». Тот тоже, кстати, фальшивым оказался. Это я как почти прожжённый местный житель путём диалога с ним выяснила. Такие вот дела. Мэрия про эту традицию в курсе, разумеется, и предупреждает граждан заранее:

«Опасайтесь поддельных мусорщиков и пожарных! Не давайте им денег! Требуйте документы!»

Что касается пожарных, то с фальшивыми я ещё не сталкивалась, зато настоящих после выпуска ими «горячего» календаря в стиле ню жду-не-дождусь.

А вот ещё такая странность, я к ней уже привыкла, но первое время дивилась не на шутку. Вот заказали вы, допустим, в интернет-магазине вещь какую-нибудь с доставкой на дом. А доставщик вас дома не застал. Зато вечерком к вам сосед стучится с вашей же коробкой, его, мол, попросили это вам передать. И хорошо ещё, что соседу, а то я как-то просто в тамбуре нашего подъезда под почтовыми ящиками коробку от Amazon на своё имя обнаружила. Честные люди, непуганные. И это в эпоху миграции со всех частей света! Нам, привыкшим к подписи на каждой бумажке со всеми паспортными данными, явками и паролями, такую расслабленность сложно понять. А почта государственная здесь, тем не менее, хорошо работает, и придраться практически не к чему.

Зато во всех прочих бюрократических организациях без бумажки ты просто пыль. И самый важный документ – это не паспорт, отнюдь нет! Это квитанция об оплате за электричество, ну на худой конец за газ или за телефон. Её обычно требуют для подтверждения того, что ты во Франции уже какое-то время проживаешь и постоянный адрес имеешь. И никуда ты без этой квитанции не сунешься: ни в банк, ни в страховую компанию, ни в префектуру.

Кстати, по поводу банков. Не могу не пройтись. Чтобы открыть там счёт нужно иметь постоянный адрес проживания, то есть либо снимать квартиру, либо быть её владельцем. При этом, вот уж парадокс, для того чтобы снять квартиру нужно быть владельцем счёта, открытого во французском банке. Выкручивайтесь, господа понаехавшие, как хотите. А другая особенность местных банков заключается в том, что они банковскую карту прям по почте присылают в конвертике и в ящик бросают обычный (и не заказным письмом вовсе). А следующим отправлением может и пин-код от этой самой карты прийти. Хорошо, если он не к карточке будет прилагаться в том же конвертике. Это, опять-таки, к вопросу непуганности и доверия, в одной категории с доставкой посылок.

Что ещё нашему человеку необычно во Франции (вероятно, что не только во Франции), так это повсеместное использование финансовых чеков для оплаты всего и вся. Первое, чему приходится учиться по прибытию – написание числительных по-французски. Потому что чеки выписываются направо и налево, начиная от оплаты дорогостоящих покупок и заканчивая передачей десяти-пятнадцати евро на школьную благотворительность. Даже частные лица друг другу могут чеки выписывать. Зато есть возможность почувствовать себя героем какого-нибудь западного фильма: «Давайте, я вам выпишу чек, мадам!».

Кстати, о числительных. Без странностей и тут не обошлось. А всё потому, что нет у французов числа 70. Вернее, в цифровом обозначении оно есть, но вот в устном и письменном это будет шестьдесят десять, шестьдесят одиннадцать и т.д. Видишь 75, произносишь «шестьдесят пятнадцать». И так до восьмидесяти. Но и 80, в нашем понимании, не наступает никогда, да и 90 тоже не предвидится, потому что вместо восьмидесяти используется выражение «четыре по двадцать», после которого идёт «четыре по двадцать и один» и так далее до «четырёх по двадцать, девятнадцати», что аналогично 99. Поначалу с этим можно просто всю голову сломать. Потом привыкаешь, конечно. Странное дело, но в других языках романской группы такого вот недоразумения не наблюдается. Там всё как обычно: шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто.

Еще одна странность – наплевательское отношение к погоде. Тут нет общепринятых канонов по части одежды на каждый из сезонов. То есть, если за окном плюс пять, но сильно хочется одеться по-летнему, никто не мешает. В России, разумеется, тоже по рукам за это бить не будут, но на фоне всех остальных закутанных, ты будешь смотреться дико. А во Франции «суровой» дождливой зимой запросто можно встретить прохожего в шортах или малыша, болтающего голыми ножками в коляске. А уж любовь к балеткам! У нас этот вид обуви традиционно считается летним. Француженки же готовы носить балетки круглогодично и в любую погоду, дождь и слякоть им нипочем. Но при этом, кто сказал, что высокие сапоги или угги плохо носятся в жару?

Про «Charlie Hebdo» все слыхали, разумеется. Почему я про них вспомнила в теме про французские странности? Да потому что, на мой взгляд, творчество художников этого нещадно критикуемого в России еженедельника – концентрация жизненной философии французов и их отношения к серьёзным экзистенциальным вопросам. У меня за время нахождения во Франции сложилось впечатление, что эта нация готова шутить и иронизировать в своей «черноватой» манере над чем угодно: будь то смерть, религия, любовь или собственные традиции. Сердечки, выложенные из человеческих черепов и косточек в оссуарии парижских катакомб тому свидетельство.

А Марсельеза? Ну не странно ли иметь гимн, приглашающий к «пролитию нечистой крови», возмущенно выступать против адаптации его текста к нынешним более гуманным реалиям и при этом самим же хихикать над своей любовью к этой воинственной песне? Мол, да, мы знаем, слова – полный финиш, но попробуйте у нас отнять нашу La Marseillaise!

И всё же, самая странная французская странность нашего времени это то, что никто больше не может использовать в разговоре с женщиной обращение «Мадемуазель». Даже если она юна и хороша собой. Термин «мадемуазель» был упразднен из официальных документов в 2012 г. благодаря французским феминисткам, так что теперь все девушки, начиная с младшего подросткового возраста, именуются «Мадам», нравится им это или нет.